И По Что Революцию-то Делали?

Нам говорили об уважении к старшим, о помощи слабым, но видели и слышали мы чаще другое: "Не делай добра, не будет зла". Мы пели: "Человек проходит, как хозяин необъятной Родины своей", а на деле с самого детства были унижены и забиты. Унижение исподволь. Унижение длинными очередями, номерками на руках, талонами на муку, масло, колбасу. Два килограмма мяса в год. По килограмму на члена семьи только к революционным праздникам: на 7 ноября и 1 мая. Как я с издевкой, уже начав понимать кое-что позже, язвила:

- Чтобы хватило сил донести ноги до площади и прокричать "Ура".

Сил, конечно, у многих хватало. У нас был вариант социалистической социальной справедливости: это когда все имели одинаково мало. Остальное добирали каждый где мог, а не мог добрать - "Ну и дурак!" В ходу были афоризмы из полулегального в то время Михаила Жванецкого: "Что охраняю, то имею. Ничего не охраняю - ничего не имею". Еще со времен Петра Великого была известна фраза (про поваров). Так и несли по домам и дачам ничейное добро смышленые наследники.

Однажды у нас на центральной улице перед театром вывернули булыжники. Старинные булыжники, положенные в основание этой мостовой никак не менее 200 лет назад. За бутылку водки три грузовика этого камня перекочевали в основание дачи моего начальника.

Люди мы с удивительным чувством юмора и хорошо развитой интуицией. По черточкам и штришкам мы составляли себе отчетливые картины жизни инакоговорящих людей. Мы никогда не видели их, но все о них знали, почерпывая новости из единственной в то время телевизионной программы. Появившуюся чуть позже вторую программу моя сестра и я включали лишь тогда, когда хотелось поднять настроение, гомерически похохотав над словесными перлами местных ораторов, политиков, дикторов или наблюдая за очередной "битвой за урожай" на картофельных или капустных полях. 

Каждый год у нас словно бы случались стихийные бедствия, и все призывались к сознательности и стойкости. Голос диктора бьл тревожен и торжественен, чуточку печален и строг. После такого призыва каждый чувствовал себя как перед плакатом времен Гражданской войны: "Ты записался добровольцем?". Только единицы знали, где правда-матка зарыта: бесхозяйственность и лень, пьянство и взяточничество процветали. Этот мрак, казалось, будет бесконечен. Как умудрялся мой дедушка, обиженный и униженный в своей жизни не одну тысячу раз, сохранять терпимость и чистоту, зная и видя правду? Но и он как-то раз задал вопрос:

- По что революцию-то делали? Как были люди нищими, так и остались!